В выводах следствиях по делу пусек есть богословские потуги.
Среди них - квалификация прохода на солею (еще молча и еще - как подчеркивается в самом документе - в приличной одежде) как кощунства: "незаконно проникли в огороженную часть храма, предназначенную для совершения священных религиозных обрядов, чем кощунственным образом унизили вековые устои и основополагающие руководства Русской Православной Церкви" (http://mark-feygin.livejournal.com/87262.html) .

Тут ненавязчиво отождествляются солея и алтарь, что уже не очень прилично.
А что это за государственные законы (а они наверно являются государственными, раз о них пишет гособвинитель), которые якобы запрещают всходить на солею?

Но главное - именно такой формулой следствием оскорбляется сама Церковь. Это же какими дебилами нас выставляет товарищ полковник, если пишет, что "вечными устоями и основополагающим руководством Церкви" может быть не Евангелие, а придуманный им запрет для мирян подходить к иконам иконостаса на солее!
Ну да, именно на том мы вечно и  стоим - на запрете мирянам  стоять на солее... А  вот балканские Церкви  не устояли -  у них в порядке вещей то, что во время Богослужения и вне  него миряне ходят по солее, целуют иконы местного чина иконостаса и передают в алтарь поминальные записки...

Вновь говорю: свой строгий вердикт от нашего имени полковник выносит еще просто факту молчаливаго  подхода обвиняемых к амвону. Если бы он сказал банальную тавтологию - "восхождение на солею  с кощунественной целью являетсс кощунством", это было бы логично (ну, тавто-логично). Но сам факт контакта мирянских подошв и солеи кощунством не является.

Впрочем, полагаю, что богословская ахинейскость обвинения ярко доказывает не-участие самой Церкви в этом судебном процессе. Если бы полковник согласовывал свои действия и слова с Патриархией, таких ляпов (их там много; желающие сами могут их найти и выставить; например - именование "самым священным местом Храма" не Престола, а амвона) не было бы.